Бедиль Мирза Абдулкадир
Четверостишия

(перевод Я. Козловского)

(1) ╠ < 1 > следующая ╣ (4)

Ты прав, Бедиль, играть не безрассудно
Безумца роль. Сошедшему с ума
Не так бывает горестно и трудно
Смотреть на мир, в котором правит тьма.

Я не свободен отвергать желанья,
К утехам сердца снова путь торю.
Благочестивый за благодеянья,
Познавший благо, жизнь благодарю.

На сторону свою стремись врага привлечь
И не гневись, когда ведешь с ним речь:
От гнева жилы, взбухнув на затылке,
Сразить тебя способны, словно меч.

Никто не видит собственной спины,
А радость — на виду. И не должны
Земных утех мы избегать и думать
Про ад и рай: они нам не видны.

Ты величавым был, ходжа, имел и власть и злато,
Но меч истачивает ржа. Пришла пора заката.
Твое могущество теперь почти совсем угасло,
Как свет лампады на заре, в которой нет уж масла.

Тот мужчина, кто тигра осилит и грозного льва,
Но пред совестью чья опускалась не раз голова.
У чесальщика хлопка в стрелу обратился бы гребень,
Если б мужеством вдруг оказался бы лук хвастовства.

Танец слез на ресницах возник,
Пляшут вздохи и ходит кадык.
Вспомню облик твой — сердце танцует,
Вспомню имя — танцует язык.

Красавицам Китая — кто не рад?
Монголки очаровывают взгляд.
Европеянки, хоть неправоверны,
Но я, как в рай, пойду за ними в ад.

Петлей безумья увенчал ты слово

И, хохоча, людей арканишь снова.
Сомкни уста и знай, что горстке праха
Взвиваться в небо знойное не ново.

Полкапельки уксуса сгубят, хозяйству не впрок,
Весь чан молока, как бы не был последний глубок.
И петелька связи порвется в гармонии мира,
Раздора когда упадет меж людей волосок.

Что скажут о тебе — услышу в тот же миг,
Магнитом стал для глаз божественный твой лик.
И где бы я ни совершал намаза —
Порог твой видеть пред собой привык.

Своих достоинств тот лишится, как мужчина,
Кто с подлецами пьет из одного кувшина.
Начни светильник вдруг не масло пить, а воду,—
Тьмы наступившей нам откроется причина.

Когда ты свой разум быть пленником знаний обрек,
Тебя справедливость должна наставлять, как пророк.
И обрети, если хочешь сравняться с Бедилем,
Стальное перо и чернил золотых пузырек.

Монах забросил четки потому,
Что истину кабак открыл ему.
Он был ослом, но с привязи сорвался,
Сбрил бороду и развязал чалму.

— Бедиль, поэтов всех не перечесть.
— Не перечесть лишь потерявших честь,
Чья лесть панегирическая в моде.
А истинных поэтов много ль есть?

Душа иного — радостный цветник,
А я в печали головой поник.
И зеркалу разбитому подобно
Моя душа твой отражает лик.

Ценивших дружбу след исчез давно,
И вероломство в честь возведено.
И тонкий стих чекана золотого
Понять в такую пору мудрено.

Краса нам женская мила, и, где б нас ни пленяла,
Под небом Индии брала она всегда начало.
И в этот мир, лицом смугла, Лейли в обличье юном,
Клянусь, из Индии пришла, чтоб встретиться с Меджнуном.

Возлюбленная явилась, я чарам ее колдовства
Сдался душой на милость — и все растерял слова.
Упал пред ней на колени, к ногам ее лбом приник,
Идет голова моя кругом, безмолвствует мой язык.

Я скорбь сомнения познал — и сделался богатым,
Когда в начало всех начал проник умом предвзятым.
И скатерти ладоней сам свернул по той причине,
Что я к земле и небесам не льну с мольбою ныне.

Ученый, покинувший свет, явился сахибу во сне.
— Как жизнь там, когда не секрет, поведай, пожалуйста, мне?
— Ты был бы доволен вполне,— сказал ему призрак в ответ,—
Здесь думает бог за того, в ком здравого разума нет.

Не будь шутом под пологом небес
И знай о том, что есть у слова вес.
А иначе откроешь рот — и станет
Смеяться мир над глупостью словес.

Длинен язык глупца, то истинная быль,
Всегда в движенье он, как ветряная пыль.
И знаешь ты, Бедиль, лампаду зажигая:
Чем меньше масла в ней, тем в ней длинней фитиль.

Будь благороден нравом, не потеряй стыда,
Где двух начал от века обнажена вражда,
И зеркалом тех знаний, что ведомы вокруг,
Когда имеешь совесть, не становись, мой друг!

Ты сторонишься, низкий плут, ханжой прослыв давно,
Всех нищих бражников, что пьют дешевое вино.
И омовенье всякий раз, хоть совершаешь в срок,
Того, кто беден и чумаз, грязней ты все равно.

Кто от природы сердцем зол — на помощь не придет,
На голове его хоть кол теши из года в год.
Зачем до блеска шлифовать старались острый меч,
Который в руки взял палач, чтоб голову отсечь.

Плоть человека вся, как есть, телесных уз полна,
Его костям и жилам честь при жизни воздана.
Грядет черед — и смерть придет, и станет наша плоть
Всех прежних связей дорогих навеки лишена.

Кто в мире истину постиг на пиршестве земном,
Где опьяняла страсть на миг любовным нас вином?
Хоть станет зеркалом земля, но истинный кого
Сумеет облик отразить? Лишь бога одного.

Деяния царей — собранье нечистот.
Царь этот не святой и не святой был тот.
Величие царей и роскошь их сама,
Клянусь я, не ценней ослиного дерьма.

Воистину, Бедиль, дешевле свеч
Цена иных свиданий или встреч.
Где верность клятв? И жертвенно в честь дружбы
Чья голова скатилась гордо с плеч?

Слепец — кто видел, но не взял в расчет.
Мед, что не дал услады,— горький мед.
Из всех жилищ — верна себе могила,
И савану чужды капризы мод.

Бедиль, не будем подражать мы нраву барабана
И восславлять ему под стать эмира иль султана.
Мы соберем друзей опять вдали дворцов богатых
И станем песни распевать, в которых нет обмана.

Самоуверен шаг того, чья голова пуста,
В которой, как трава растет, вздор всякий неспроста.
Душа льнет к праздности — когда не ведает забот.
Кувшин, лишившийся вина, заполнит пустота.

Ярка, как пламень, шапка богача,
А страсть его к наживе — горяча.
Но, венчанный ликующею шапкой,
Он гибнет, как под пламенем свеча.

Однажды дервиш, говорят, прощаясь с белым светом,
Гром издавать заставил зад и хохотал при этом.
— Благослови мой дух, мулла,— сказал веселый дервиш, —
Встречаюсь я в последний раз с тобой по всем приметам.

Оплаканные памятью живых,
Ушли поэты, чей бессмертен стих.
И в капельках чернил рыдают перья,
И льнут к бумаге, вспоминая их.

О шах, пускай на шахматных полях
Победы дух царит в твоих войсках,
Но помни, словно пешечный король ты,
Что смысл двойной имеет слово «шах!».

В своем письме к возлюбленной одной
Я сделал сердце точкой отправной,
Но вдруг оно само рванулось к милой,
И лопнул свиток, как бутон весной.

Хоть пил ты сладкий мед, похмелья горек час,
Судьба то вознесет, то в бездну бросит нас.
Познай себя, мой друг, тогда познать сумеешь
Скорбящих ты и кинувшихся в пляс.

Небесных звезд Диван вершит круговорот,
А недр земных карман беднее, что ни год.
И мы должны почет, раз наша плоть — туман,
Тому лишь воздавать, кто нас переживет.

Прогулке — ранний час, свиданью с милой — ночь.
Есть свой у песни лад, с другим — ей жить невмочь.
А я — старик седой — все к женщинам тянусь,
До молока зубов и сладких губ охоч.

И легкомысленный, когда идет по улице стыда,
Вдруг не шутя предастся размышленью.
Так вата легкая, когда в нее впитается вода,
Вес обретя, противится теченью.

Черно завистника нутро и злому сердцу в лад,
Извечно ближнего добро его глаза когтят.
Бел потолок, как серебро, и тянется к нему
От угасающих свечей завистливый их чад.

Что мудрствуешь пред сборищем видений,
Почто других не признаешь ты мнений?
Разбей бокал о камень, отрекаясь
Сам от себя, как будто бы ты гений.

Для нас путь мира неисповедим,
И тайн от глаз немало скрыто им.
Махди рожденье и Христа рожденье
В нем не было явлением земным.

(1) ╠ < 1 > следующая ╣ (4)

Публикуется по материалам: Поэзия народов СССР IV–XVIII веков. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 55, –М.: Художественная литература, 1972.
Сверил с печатным изданием Корней.

На страницу автора: Бедиль Мирза Абдулкадир;

К списку авторов: «Б»;

Авторы по годам рождения: 1401—1750;

Авторы по странам (языку): персидские

Авторы по алфавиту:
А Б В Г Д Е Ж З И, Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш, Щ Э Ю, Я

Авторы по годам рождения, Авторы по странам (языку), Комментарии