С тех пор, как гибели себя обрек, Уже я не восстал как человек, Вновь не обрел в себе я человека, Как сказано в Писании святом. Сойдя с пути, что праведен от века, На этот путь я не вступил потом.
Хоть рассказал я в предыдущих главах Про все грехи мои, но, стыд поправ, Напомню вновь я о делах неправых, О злодеяньях, о путях лукавых, Не изменяя слогу прежних глав.
II
О господи, я — грешник, я — злодей, Я заслужил твой лютый гнев и кару. Ничтожностью, греховностью своей Себя я уподобил Велиару. Своею нерадивостью и ленью Я сам себя подвергнул осужденью, Обрек себя на горе и позор. И демоны мои возликовали, В бесовском хороводе заплясали, И пляшут и ликуют до сих пор. Удары тайные я принял, боже, Предуготованные мне судьбой. Я не отверг отвергнутых тобой, Наоборот, их силы приумножил. Бесовской я и сам грешил игрой, И сам плясал я с бесами порой. Они же имя божье поносили. Но я греха не отвергал в бессилье, Себе не говорил я — не греши! Я грех творил, И черви подточили Поникнувший цветок моей души.
Я погубителей моих незримых Не вскармливал, но не уничтожал. Я сам невольно силы умножал Гонителей моих непримиримых. Я разрушителям, исчадью ада, Был преданнее, нежели творцу. Не сладость я вкушал, а горечь яда, И вот приходят дни мои к концу.
Я устрашен греховностью моей. О, горе мне, позор и поруганье! Как перед взором праведных людей Предстать мне после моего признанья? Всех лучше знаю, сколь мой грех велик, Мне горло сжал отчаяния крик. Когда способность мне была б дана То видеть, что никто узреть не может, Узрел бы я: душа моя черна, Как идолопоклонник в храме божьем. Понеже грехородной силы страсть И идолов богопротивных власть Сказать воистину — одно и то же. В кромешной тьме, у жизни на краю, По гибельной тропе иду и ныне, Мой дух бессмертный — благодать твою Я превратил в бесплодные пустыни.
III
Могу ли человеком я считаться, Когда причислен я к творящим зло, И существом разумным называться, Когда в меня безумие вошло? Хоть я и зрячий, но слепого хуже. Внутри себя свет погасив, теперь Я не могу прослыть ученым мужем — К познанью сам себе закрыл я дверь. Слыть многомудрым, свыше просветленным Я, погубивший душу, не могу, И, просто существом одушевленным Себя назвавши, я и то солгу. Среди кувшинов я — кувшин негодный. В гранитной кладке — камень инородный. Я в сонме избранных — избранник ложный. Я в сонме призванных — глупец ничтожный. И, устрашенный смертью, ибо грешен, Покинут всеми я, а кем утешен? Пророк Иеремия говорил, Что некий древний град падет в бессилье, Так и меня страданья истощили, Погиб я, потеряв остаток сил… Как дерева червями, ткани молью, Изъеден я своей сердечной болью. Я истончился, словно паутина. Моя греховность этому причина. Я прекращаю век свой, исчезая, Как утренний туман, роса ночная. Я на людей надеялся, но ложно: Надежда лишь на господа возможна.
И ныне, о содеянном скорбя, Я, проклятый и очерненный скверной, Надеюсь, боже, только на тебя, Исполненного милости безмерной. И на кресте ты никого не клял, Терпя страданья, не ожесточился, Когда к отцу небесному взывал И за своих мучителей молился. Подай мне весть, чтоб мой услышал слух, Даруй надежду в жизни быстротечной И в час, когда тебе свой жалкий дух Я возвращу, Даруй мне дух свой вечный. Аминь!
Публикуется по материалам: Поэзия народов СССР IV–XVIII веков. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 55, –М.: Художественная литература, 1972. Сверил с печатным изданием Корней.
