Кто бы впервые ни дал Амуру обличье ребенка,— Можешь ли ты не назвать дивным его мастерство? Первый ведь он увидал, что влюбленный живет безрассудно, Ради пустейших забот блага большие губя. Он же Амура снабдил и парою крыльев летучих, И человечьих сердец легкость он придал ему: Право же, носимся мы всю жизнь по изменчивым волнам, Нас то туда, то сюда ветер все время влечет. Держит рука у него, как и должно, с зазубриной стрелы, И за плечами стрелка кносский привязан колчан: Мы и не видим его, а он уже ранил беспечных, Из-под ударов его цел не уходит никто. Стрелы засели во мне, засел и ребяческий образ; Только сдается, что он крылья свои потерял, Нет, из груди у меня никогда он, увы, не умчится И бесконечно ведет войны в крови у меня. Что же за радость тебе гнездиться в сердцах иссушенных? Стрелы в другого мечи, если стыда не забыл! На новичках твой яд испытывать, право же, лучше: Ведь не меня ты, мою мучаешь жалкую тень; Если погубишь ее, кто другой воспевать тебя будет? Легкая Муза моя славу тебе создает: Славит она и лицо, и пальцы, и черные очи Той, что ступает легко нежною ножкой своей.
Публикуется по материалам: Античная лирика. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 4, –М.: Художественная литература, 1968. Сверил с печатным изданием Корней.