Внимательно смотри, вот для тебя урок. Стал прахом город Медаин,— о, жалкий рок! Идем же, сердце, в путь. Нам Деджла путь укажет. Но глубже, чем река, горючих слез поток. И Деджла плакала, как сто ручьев кровавых, Чей полноводный бег печален и широк. И устье Деджлы пьет с ненасытимой жаждой — Пузырится в жару — и бред ее глубок. Смотри, она горит от ужаса и горя. Слыхал ли ты когда, чтоб воду пламень жег? Плати же, как она зекят слезами платит — Здесь, у морской губы,— соленый свой налог. О, если бы река все рассказать могла нам, Как бил озноб ее всю с головы до ног! Она сама в цепях и вьется длинной цепью, Ее пожар загнал и ужас уволок. Так обратись к развалинам — и ты услышишь, Как плачет из глубин невнятный голосок. Вглядись, как медленно крошатся эти зубья: Все временно. Все — тлен. Всему назначен срок. Топчи нас, человек. Мы, как и ты, истленье. Мы, как и ты, ковер для всех идущих ног. Как ноет голова от воя сов полночных, Хотя бы слез твоих нас освежил глоток! Здесь истина жила. Ее не пощадили. Поплатится ли тот, кто с нами был жесток? Изменчива ль судьба, или ее ломает Тот, кто обуглил наш возвышенный чертог. Не смейся над моим рыданьем — помни, путник: Кто слез не проливал, тот низок и убог. Когда-то Медаин был не беднее Куфы — Плачь, путник, и пойми, как мой позор глубок. Ведь камня этих стен так много рук касалось, Что оттиски легли на каждый уголок. Привратником здесь был властитель Вавилона, О, слушай, Туркестан,— трубит военный рог… Балконы рухнули, отполыхали балки. Здесь был когда-то пол, здесь — круглый потолок. Не удивляйся! Там, где соловьи гремели, Одна сова кричит плачевный свой упрек. Сойди с коня! Коснись лицом земли бесплодной. Нам дали мат слоны на злейшей из досок. Земля пьяна, но пьет из черепа Ормузда; Ей льет Нуширеван багряной крови ток. Ты спросишь: где же те былые венценосцы? Беременна земля от них на долгий срок. Где Кесры апельсин и где айва Парвиза? Все золото — ничто. Сам Сасанид — песок. Вино из этих лоз когда-то было кровью, Кувшин — землею был, где прах Парвиза лег. Земля от стольких тел тучнела и разбухла, Но жаждет новых жертв, хотя бы малый клок. И кровью детскою, как пурпурною краской, Старуха красит рот, а женщина — сосок. Бывало, странники везут домой подарки. Я привезу друзьям рыданье этих строк. О Хагани! Учись молчанью этой почвы И подари друзьям ее сухой кусок.
Публикуется по материалам: Русский романс / Слово к читателю И. С. Козловского; Сост., вступ. ст. и ком. В. Рабиновича. –М.: Правда, 1987. – 640 с. Сверил с печатным изданием Корней.