Вот снова день исчез, как ветра лёгкий стон, Из нашей жизни, друг, навеки выпал он. Но я, покуда жив, тревожиться не стану О дне, что отошёл, и дне, что не рождён.
2
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим? В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим. Как много чистых душ под колесом лазурным Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?
3
Лепящий черепа таинственный гончар Особый проявил к сему искусству дар: На скатерть бытия он опрокинул чашу И в ней пылающий зажёг страстей пожар.
4
Будь всё добро моё кирпич один, в кружало Его бы я отнёс в обмен на полбокала, Как завтра проживу? Продам чалму и плащ, Ведь не святая же Мария их соткала.
5
Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс. Глупец, кто для вина лишь клевету припас. Ты говоришь, что мы должны вина чураться? Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас.
6
Как надоели мне несносные ханжи! Вина подай, саки, и, кстати, заложи Тюрбан мой в кабаке и мой молельный коврик; не только на словах я враг всей этой лжи.
7
Благоговейно чтят везде стихи корана, Но как читают их? Не часто и не рьяно. Тебя ж, сверкающий вдоль края кубка стих, Читают вечером, и днём, и утром рано.
8
Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух Мять глину, бить, давать ей сотни оплеух, Ведь этот влажный прах трепещущей был плотью. Покуда жизненный огонь в нём не потух.
9
Знай, в каждом атоме тут, на земле, таится Дышавший некогда кумир прекраснолицый. Снимай же бережно пылинку с милых кос: Прелестных локонов была она частицей.
10
Увы, не много дней нам здесь побыть дано, Прожить их без любви и без вина – грешно. Не стоит размышлять, мир этот стар иль молод: Коль суждено уйти – не все ли нам равно?
11
О, если б, захватив с собой стихов диван Да в кувшине вина и сунув хлеб в карман, Мне провести с тобой денёк среди развалин,– Мне позавидовать бы мог любой султан.
12
Будь глух к учёному о боге суесловью, Целуй кумир, к его прильнувши изголовью. Покуда кровь твою не пролил злобный рок, Свой кубок наполняй бесценных гроздий кровью.
13
Кумир мой, вылепил тебя таким гончар, Что пред тобой луна своих стыдится чар. Другие к празднику себя пусть украшают, Ты – праздик украшать собой имеешь дар.
14
Кумир мой – горшая из горьких неудач! Сам ввергнут, но не мной, в любовный жар и плач. Увы, надеяться могу ль на исцеленье, Раз тяжко занемог единственный мой врач?
15
Ты сердце бедное моё, господь, помилуй, И грудь, которую томит огонь постылый, И ноги, что всегда несут меня в кабак, И руку, что сжимать так любит кубок милый.
16
Растить в душе побег унынья – преступленье, Пока не прочтена вся книга наслажденья. Лови же радости и жадно пей вино: Жизнь коротка, увы! Летят её мгновенья.
17
Скорей вина сюда! Теперь не время сну, Я славить розами ланит хочу весну. Но прежде Разуму, докучливому старцу, Чтоб усыпить его, в лицо вином плесну.
18
Лик розы освежён дыханием весны, Глаза возлюбленной красой лугов полны, Сегодня чудный день! Возьми бокал, а думы О зимней стуже брось: они всегда грустны.
19
Друзья, бокал – рудник текучего рубина, А хмель – духовная бокала сердцевина. Вино, что в хрустале горит,– покровом слёз Едва прикрытая кровавая пучина.
20
Спросил у чаши я, прильнув устами к ней: «Куда ведёт меня чреда ночей и дней?» Не отрывая уст, ответила мне чаша: «Ах, больше в этот мир ты не вернёшься. Пей!»
21
Бокала полного веселый вид мне люб, Звук арф, что жалобно при том звенит, мне люб, Ханжа, которому чужда отрада хмеля,– Когда он за сто вёрст, горами скрыт,– мне люб.
22
Разумно ль смерти мне страшиться? Только раз Я ей взгляну в лицо, когда придёт мой час. И стоит ли жалеть, что я – кровавой слизи, Костей и жил мешок – исчезну вдруг из глаз?
23
Призыв из кабака поднял меня от сна: «Сюда, беспутные поклонники вина! Пурпурной влагою скорей наполним чаши, Покуда мера дни, как чаша, не полна».
24
Ах, сколько, сколько раз, вставая ото сна, Я обещал, что впредь не буду пить вина Но нынче, господи, я не даю зарока: Могу ли я не пить, когда пришла весна?
25
Смотри: беременна душою плоть бокала, Как если б лилия чревата розой стала. Нет, это пригоршня текучего огня В утробе ясного, как горный ключ, кристалла.
26
Влюблённый на ногах пусть держится едва, Пусть у него гудит от хмеля голова. Лишь трезвый человек заботами снедаем, А пьяному ведь всё на свете трын-трава.
27
Мне часто говорят: «Поменьше пей вина! В том, что ты пьянствуешь, скажи нам, чья вина?» Лицо возлюбленной моей повинно в этом: Я не могу не пить, когда со мной она.
28
В бокалы влей вина и песню затяни нам, Свой голос примешав к стенаньям соловьиным! Без песни пить нельзя,– ведь иначе вино Нам разливалось бы без бульканья кувшином.
29
Запрет вина – закон, считающийся с тем, Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем. Когда соблюдены все эти оговорки, Пить – признак мудрости, а не порок совсем.
30
Как долго пленными нам быть в тюрьме мирской? Кто сотню лет иль день велит нам жить с тоской? Так лей вино в бокал, покуда сам не стал ты Посудой глиняной в гончарной мастерской.
31
Налей, хоть у тебя уже усталый вид, Ещё вина: оно нам жизнь животворит, О мальчик, поспеши! Наш мир подобен сказке, И жизнь твоя, увы, без устали бежит.
32
Я к гончару зашёл: он за комком комок Клал глину влажную на круглый свой станок: Лепил он горлышки и ручки для сосудов Из царских черепов и из пастушьих ног.
33
Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук,– что дальше? Пускай твой жизненный замкнулся круг,– что дальше? Пускай, блаженствуя, ты проживёшь сто лет И сотню лет ещё,– скажи, мой друг, что дальше?
34
Приход наш и уход загадочны,– их цели Все мудрецы земли осмыслить не сумели, Где круга этого начало, где конец, Откуда мы пришли, куда уйдём отселе?
35
Хоть сотню проживи, хоть десять сотен лет, Придётся всё-таки покинуть этот свет, Будь падишахом ты иль нищим на базаре,– Цена тебе одна: для смерти санов нет.
36
Ты видел мир, но всё, что ты видал,– ничто. Всё то, что говорил ты и слыхал,– ничто. Итог один, весь век ты просидел ли дома, Иль из конца в конец мир исшагал,– ничто.
37
От стрел, что мечет смерть, нам не найти щита: И с нищим, и с царём она равно крута. Чтоб с наслажденьем жить, живи для наслажденья, Все прочее – поверь! – одна лишь суета.
38
Где высился чертог в далёкие года И проводила дни султанов череда, Там ныне горлица сидит среди развалин И плачет жалобно: «Куда, куда, куда?»
39
Я утро каждое спешу скорей в кабак В сопровождении товарищей-гуляк. Коль хочешь, господи, сдружить меня с молитвой, Мне веру подари, святой податель благ!
40
Моей руке держать кувшин вина – отрада; Священных свитков ей касаться и не надо: Я от вина промок; не мне, ханжа сухой, Не мне, а вот тебе опасно пламя ада.
