Судьба Монтеня и его «Опытов» на протяжении истекших веков сложилась счастливо. По выходе в свет книга завоевала аудиторию сравнительно быстро и еще при жизни автора выдержала несколько изданий. Историки отмечают, что лишь первые два издания были приняты прохладно: Монтень не принадлежал к крайним партиям, что всегда препятствует скорому успеху. Однако подлинные ценители легко распознали значение книги и вознесли автора выше знаменитых мудрецов Греции. «Опыты» приобрели популярность и репутацию «катехизиса всех честных людей», утвержденную высшими авторитетами.
Истекшие четыре столетия мало что изменили. Библиография посвященных Монтеню работ давно перевалила за три тысячи названий — целая библиотека! — и острый интерес к нему сохранился и поныне.
Личность Монтеня, его жизнь, его философские взгляды, причудливо развернутые в «Опытах», предстают нам сегодня в пестром сплетении противоречий. Мы видим то аристократа, барина, не склонного утруждать себя подвижническим служением науке, натуру скорее созерцательную, чем деятельную, сторонящуюся бурных водоворотов жизни, а то — советника парламента Бордо и мэра города, дважды выбираемого согражданами на высокий пост в разгар междоусобиц; человека, посвятившего долгие годы сосредоточенному труду, размышлениям о жизни, истории и духовной культуре своего времени, тонкого знатока античной философии.
С одной стороны, он — сторонник законности и порядка, не склонный менять даже плохие законы из страха перед возможными осложнениями, а с другой — тонкий, язвительный критик догм и предрассудков церковной идеологии.
Монтень — страстный поборник мудрости, знания, просветитель и педагог, развивающий целостную программу воспитания гармонически развитой личности. И он же идеализирует первобытный уклад дикарей, ополчается на образование, технику, социальные институты как на силы, подрывающие союз человека с природой.
Нам дорог Монтень — оптимист и жизнелюб, вольнодумный, лукавый скептик, разоблачавший мрак заскорузлых суеверий и предрассудков, расчищавший путь знанию, просвещению, атеизму.
Мы ценим его полнокровный стихийный материализм в понимании человека, его страстную борьбу за раскрепощение разума и чувств, отстаивание права на жизнь, пронизанную гармонией духа и плоти.
Нам и сегодня близка постоянная опора Монтеня на здравый смысл в размышлениях над сложными вопросами бытия и сознания, трезвый, земной строй его суждений, не порывающий связей с началами естественной народной мудрости.
Было бы наивным рассчитывать, что спустя четыре столетия мы, современники, можем черпать из Монтеня идеи и жизненные правила, включать их в наш духовный мировоззренческий багаж в том виде, как они были развиты и изложены автором.
Большие книги не учат и не наставляют в плоско-обыденном смысле этого слова. Идеи — не мертвый груз, которым можно загрузить человеческую память, не имущество, которое передают в наследство. Они — всегда призыв, побуждение к диалогу, они живут, умирают и возрождаются не в строках типографского шрифта, а в сознании людей, в их духовном взаимообмене.
«Опыты» — не собрание полезных советов.
Книга написана мудрецом, который чтит истину, но убежден, что во всем, что касается путей к ней, их столько же, сколько человеческих судеб, и каждому предстоит найти собственный. Монтень ищет свой, приглашает читателя в попутчики, обещает ему доверие, искренность и свято держит слово.
Если в Монтене мы сегодня видим живое в соседстве с омертвевшим, мудрость и ясность, затененные предрассудками — как сословными, так и личными,— едва ли мы вправе ставить это ему в вину. Обычно свое время обгоняет тот, кто умеет отдавать ему дань.
В известном смысле противоречия взглядов и позиций Монтеня добавляют его книге жизненные силы. Мы видим в ней яркий, красноречивый документ времени, бурного, переломного, когда свет новой жизни и знания одолевают призраки прошлого и ростки будущего пробиваются вверх в окружении того, что уже отжило. Борьба этих сил наполняет и жизнь автора, и страницы его книги. Мы видим Монтеня в пути, утверждающим новое и оступающимся в наезженную колею, сомневающимся и уверенным, гневным и уставшим, одушевленным и разочарованным. Борьбу идей и умонастроений эпохи Возрождения «Опыты» доносят нам трепетом пытливой, ищущей мысли. И это побуждает к творческому ее прочтению.
Идеи, суждения, взгляды всегда вплетены в человеческую жизнь, спаяны с характером, темпераментом, душевным складом, биографией, наследственностью. Вырванные из живой среды и брошенные в исторический обиход, они подвластны переменчивым веяниям времени. Подлинные же истоки их жизни — в духовном строе личности. Мысль Монтеня согрета плотью его натуры, растворена в ней, тысячами нитей привязана к ее свойствам и чертам. Оценивать ее вне этого контекста так же бесплодно, как судить о составе морской воды по ее испарениям. В жизни человеческой души, напоенной дыханием истории и постоянно проступающей сквозь ее причудливую ткань, — своеобразие этой мысли, ее неповторимая прелесть.
Публикуется по материалам: Монтень Мишель. Об искусстве жить достойно. Философские очерки. Изд. 2-е. Сост. и авторы предисл. А. Гулыга и Л. Пажитнов. Хдож. Л. Зусман. М., Дет. лит., 1975. –206 с. с ил. Сверил с печатным изданием Корней.