Однако их семейная жизнь, по крайней мере первые три года, была совсем нерадостной и весьма бурной.
В пламени первых дней Лори готов был сжечь самого себя; Сильвия же уделяла мужу лишь самую малую толику тепла. Когда понемногу утих огонь, в котором горят, сливаясь воедино, душа и тело, он увидел, что женщина, казалось, ставшая частью его самого, совсем иная, чем это представлялось ему в мечтах.
Словом, Лори понял, что Сильвия его не любит, она и замуж вышла точно в каком-то странном сне. И вот наступило пробуждение, мрачное, горькое, мучительное.
Кто знает, о чем она грезила в своих сновидениях?
Со временем Лори убедился, что Сильвия не только не любила его, но и не могла любить, так несхожи были они по натуре. Им даже не удавалось притерпеться друг к другу. Если он, любя Сильвию, готов был считаться с ее неспокойным характером и стремлением к полной независимости, то она не любила мужа, и поэтому не желала уважать ни его суждений, ни его привычек.
— Какие там суждения! — в ярости кричала она.— У тебя не может быть никаких суждений, дорогой мой. Ты человек без нервов.
Какое отношение имели нервы к его суждениям? Бедняга Лори только удивлялся про себя. Наверно, Сильвия считала его холодным и бессердечным, потому что он всегда молчал. Но ведь он молчал, стараясь избежать ссор. Теперь он замкнулся в отчаянии, смирившись с крушением своей прекрасной мечты — прожить жизнь вместе с преданной и заботливой подругой в чистеньком домике, где всегда царили бы мир и любовь.
Лори поражался тому, как жена истолковывала каждый его шаг, каждое слово. Иногда ему начинало казаться, что он действительно не таков, каким привык считать себя, что он просто не замечал всех своих недостатков и пороков, в которых жена обвиняла его теперь.
Раньше он всегда шел прямой дорогой, никогда не углублялся в дебри и потому, наверно, привык доверять себе и другим. Жена же, наоборот, с детства видела грязную изнанку жизни и, к несчастью, уверовала, что все в мире отвратительно и нет в нем ничего святого, если даже ее мать, о боже, даже мать… Ах, бедная Сильвия! Если она и видела сейчас плохое там, где его не было вовсе, и часто бывала несправедливой к нему,— все это можно понять и простить! Однако чем больше он со своей обычной деликатностью пытался сблизиться с ней, вселить в нее веру в жизнь и убедить ее быть справедливее в своих суждениях, тем сильнее она злилась и возмущалась.
Немножко благодарности, если не любви,— вот все, что он требовал от нее… Ведь в конце концов это он, Лори, помог ей покончить с тяжелой, неустроенной жизнью, дал ей дом и семью. Нет, Сильвия не питала к нему даже благодарности. Она была гордая, уверенная в себе, в том, что сможет сама заработать на жизнь. И много раз за эти три года Сильвия угрожала ему, что снова начнет учительствовать и уйдет от него. В один прекрасный день Сильвия привела свою угрозу в исполнение.
Вернувшись со службы, Лори не нашел жены дома. Утром между ними произошла очередная, особенно резкая ссора из-за пустякового упрека, на который он отважился. В сущности же, хотя буря разразилась только в это утро, тучи начали сгущаться месяцем раньше. Весь этот месяц Сильвия была мрачной и вела себя очень странно. Она даже откровенно высказала свое презрение к мужу.
И, как обычно, без всяких на то причин!
В письме, оставленном дома, Сильвия объявляла о своем бесповоротном решении навсегда порвать с ним. Далее она писала, что решила любой ценой снова добиться места учительницы. А чтобы он не натворил глупостей и не тратил понапрасну время на розыски, Сильвия сообщала адрес гостиницы, где она временно остановилась. Но пусть Лори не приходит, это бесполезно.
С письмом в руках Лори надолго задумался.
Он слишком много и несправедливо страдал. Быть может, избавление от этой женщины и принесет ему какое-то облегчение, но и невыразимую боль тоже. Ведь он по-прежнему любит ее. Значит, почувствовав на какой-то миг облегчение, он будет потом всю жизнь мучиться и страдать от одиночества. Лори хорошо знал и чувствовал, что никогда не сможет полюбить другую женщину, никогда… А какой разыграется скандал! Нет, он не заслужил всех этих испытаний, ведь он во всем и всегда вел себя как порядочный человек. И вот теперь, когда от него ушла жена, злые языки могут обвинить его в каких угодно грехах, хотя один бог знает, сколько терпения и выдержки проявил он за эти три года.
Что теперь делать?
Лори решил ничего пока не предпринимать. Утро вечера мудренее, и, может быть, за ночь Сильвия одумается.
На следующий день Лори не пошел на службу и все утро просидел дома. В полдень он все же собрался выйти, хотя так твердо и не решил, как ему действовать, но в это время ему подали письмо от Марко Верона, который приглашал Лори зайти к нему в палату депутатов.
В эти дни в стране разразился правительственный кризис, и в министерстве просвещения настойчиво поговаривали о Верона как о вероятном кандидате на пост заместителя министра, а то и самого министра.
Еще раньше Лори в его раздумьях пришла в голову мысль посоветоваться с Верона. Однако он живо представил себе, сколько всяких хлопот должно быть сейчас у молодого депутата, и решил не беспокоить его. Сильвия же, наверняка, не страдает излишней деликатностью; может быть, узнав, что Верона должен возглавить министерство просвещения, она уже обратилась к нему с просьбой дать ей место учительницы.
Мартино Лори помрачнел при мысли, что теперь Верона, воспользовавшись своей прямой властью, может потребовать, чтобы он, Лори, не мешал жене.
Однако Марко Верона встретил его очень любезно.
Он глубоко огорчен, но его прямо-таки поймали в ловушку… «Нет, нет, не министром! К счастью, только заместителем министра». Он, Верона, не хотел принять даже и этой должности, известно ведь, какова сейчас политическая обстановка! Но ничего не поделаешь, этого требует его партия. А раз уж так получилось, он хотел бы иметь в министерстве помощником честного и весьма опытного человека, и сразу же подумал о нем, кавалере Мартино Лори. Согласен ли он?
Бледный от волнения Лори не знал как и благодарить синьора Верона за такую честь и доверие. Кончики ушей у него стали пунцовыми. Не переставая рассыпаться в благодарностях, Лори, однако, настойчиво спрашивал взглядом: «А больше уважаемому депутату, точнее его превосходительству господину Верона, ничего не угодно?»
Марко Верона поднялся и, улыбаясь, положил руку на плечо собеседника. Действительно, ему угодно еще кое-что. Лори должен набраться терпения… и простить синьоре Сильвии ее ребячество.
— Она пришла ко мне и изложила свое «смелое» решение,— не переставая улыбаться, сказал Верона,— Я очень долго беседовал с ней и… вам незачем оправдываться. Теперь я отлично знаю, что во всем виновата сама синьора! Я так ей и сказал без всяких обиняков. Она даже расплакалась… Да, да, я напомнил ей об отце, о том, как тот страдал от семейных неурядиц… и о многом другом. Можете спокойно возвращаться домой. Синьора будет вас ждать.
— Ваше превосходительство, не знаю, как вас и благодарить…— кланяясь, взволнованно лепетал Лори.
Однако Верона сразу же прервал его:
— Пожалуйста, не благодарите, и главное, не называйте меня «ваше превосходительство».
Прощаясь, Марко Верона сказал, что синьора Сильвия — женщина с характером и наверняка сдержит все свои обещания. Так что Лори может быть спокоен: неприятные сцены больше никогда не повторятся, и жена постарается любой ценой вознаградить его за все обиды и унижения.
