Мудрецы, алкавшие познанья Истинной основы мирозданья; Эллины, создавшие законы Сладостного словоизлияния; Псалмопевцы, что владели арфой Необыкновенного звучанья,— Все они тебя воспеть не в силах,— Молнийного ты сильней блистанья. Я сравню с луной, зарей, зарницей Голос твой, исполненный сверканья. Сходства нет между тобой и мраком, Ты предмет желанья и алканья. Слышал я на десяти наречьях: «Семь планет из-за ее сиянья На ночлег с небес не удалились, Приняли другие очертанья». Все, в тебя влюбленные, клянутся,— Все, избравшие удел скитанья: «Свет зари в ее глазах, но листьям Не дает, увы, произрастанья…» Троя тяжело страдает, ибо Не из-за тебя ее страданья. «Почему Иудифью, не Тамарой Я убит?» — слышны царя стенанья. Голова Самсона безволоса, Женщина — причина злодеянья, Но могу ль с тобой сравнить Дебору? Хитрой не скажу слова признанья! Чтобы свету тьма уподоблялась,— Не дала царица указанья. Вот была Эсфирь, но в ней, однако, Не было эфирного дыханья. «Где ты, Вис?» — рыдал Рамин, не зная, Что из-за тебя его терзанья. Пусть хулит судьбу певец безумный — Нет к нему в прекрасной состраданья. От любви пылает Саль, горюя, Что не ты исток его пыланья. Шатбиер искал Алать напрасно: Ты была венцом его исканья! Плачут оба Каина: библейский Ждет братоубийца наказанья, А Меджнун, сравнив с Лейли Тамару, Жаждет не с Лейли — с тобой свиданья. Ты сломила всех, разбив строптивых И презрев покорных причитанья. Ни иранцев рать, ни злые звезды Не хотят с тобою состязанья. Шла война; в ту пору некто, муж твой, Был наказан карою изгнанья, И тогда иранский шах с тобою Возжелал союза и слиянья, Но была другому суждена ты,— Князю львов, чьи славятся деянья. Царь Ширвана, данник твой, возжаждал, На тебя взирая, обладанья, Многим — их число нельзя исчислить — Ты внушила страстные мечтанья. Всех с ума ты сводишь беглым взглядом,— Диво, что не терпит подражанья! С виду — солнца ты изображенье, Чудо красоты и обаянья. Ты горда и светлолика; дерзких Ты страшишь грозою воздаянья,— Свет неугасимый, бездна счастья, Сладостный елей благодеянья! Презираешь льстивых, двоедушных, С мудростью не знаешь пререканья. Кто, узрев твой чистый нрав и пламя, Не сгорит, лишенный вдруг сознанья? Дротик, щек твоих коснувшись, станет Розой, полною благоуханья. На твоем челе, как на скрижалях, Клятвенные видим обещанья. Волосы твои — как лес; ты слышишь Изгнанных тобою воздыханья? Солнечный твой лик с нарциссом сходен, Шея — словно мрамор изваянья. У кого душа осталась целой, Не пронзенная стрелой желанья? Как хвалить твой стан? Султан свидетель: Все хвалы оставишь без вниманья! Сонм светил, твоей руки искавших, Удалился, не сдержав рыданья: Колесниц лишив, ты прогнала их, А они-то ждали пированья! «Ты полям подобна Елисейским!» — Раздаются всюду восклицанья. Очи — как чернильные озера, Лпк — луна, обитель упованья. Лишь увидел я глаза Тамары, Два индийца, два очарованья,— Понял я: хвалы мои бессильны, И связал себя уздой молчанья. Коль поет Энос,— Платон, замолкни: Не помогут хора призыванья. Бог велел Гомеру и Самсону: «Расскажите мне о ней сказанья!» Но они, трудясь, недовершили Красоты твоей живописанья. Тот, кто взглянет на тебя, ослепнет. Ты затмила свет существованья.
Публикуется по материалам: Поэзия народов СССР IV–XVIII веков. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 55, –М.: Художественная литература, 1972. Сверил с печатным изданием Корней.
