В Туркестане, в стране отцов, Мы пристанища не нашли, Хоть работали целый год, Не хватало на ползимы Хлеба оскудевшей земли.
Черная настала беда — Лет засушливых череда. От набегов ханских страдал, Вымирал, погибал народ. Истлевали трупы людей На песке пересохших рек.
Налетали со всех сторон, Пировали стаи ворон. Беззащитен был человек. И от горя у дев степных Косы черные расплелись.
По арыкам, вместо воды, Волны крови нашей лились. Сына не мог отец спасти, Сын — отца от беды увести.
Старухи со сгорбленной спиной, Старцы преклонных лет Не могли поспеть за кочевкой вслед, Отставали в пути.
Непогребенными остались они, Не смогшие Кызыкум перейти, От голода ослабели они, Брели еле-еле они.
Разоренный каракалпакский народ В богатый Хорезм пошел; Бросил пастбище, пашню, дом. В Туркестане — в краю родном — Он пристанища не нашел.
Одиноким и нищим, нам, Обездоленным беднякам, Наши главные не помогли. Были склонны к жестокости и греху Восседавшие наверху. Наш казий дела неправедно вел, А ишан развратен был, как козел.
Все, что есть у нас,— вымогали они, Пыткам нас подвергали они, Людей, не повинных ни в чем. Солнца правды скрывая лицо, Горе наше усугубляли они.
Эй, джигиты, братья мои! По пустыне вы разбрелись, На плечах своих ношу влача, Не нашли в пустыне ключа, Чистой влагой не напились. От голода ослабели вы, Лицом потемнели вы, Ваши руки, могучие еще вчера, Словно у больных,— затряслись.
День померк. Закрутил снеговей. Мы не видели ясных дней. Мы голодные шли в степи снеговой С непокрытою головой.
Наши матери на руках Плачущих младенцев несли. Пересохло у матерей молоко, Только слезы из глаз текли. И не знает бедная мать, Чем ребенка слезы унять; Нечем ей дитя накормить.
А несчастный отец — покровитель семьи — Чем поможет? Ведь должен он Котел на спине тащить. Ах, бедные матери! Где ваш след? Ах, бедные девушки! Где ваш цвет? Наши почтенные старики, Где былая сила вашей руки? Вы не в силах шагу ступить. Почтенные — как жалки они… Бредут, опираясь на палки, они, Измученные — опять и опять Садятся они отдыхать.
Кучками в пустыне маячат они. Отстали… Садятся и плачут они. И некому их спасать.
Как овца, отбившаяся от отар, Оставался в пустыне, кто слаб и стар. Возвращались к ним сыновья, Уводили, словно на поводу, А старик говорит: «Дорога долга… До Хорезма я не дойду!»
О, страдания матерей! Опираясь на сыновей, Через силу они бредут. Из последних сил сыновья Матерей несчастных ведут. Сил источник в них изнемог. Со словами: «Прощай, сынок!» — Умирают они в пути. Чтоб одеть умерших, саванов нет, И заплаканные сыновья, Облачив умерших в клочья тряпья, В ямах хоронят их. Ставят знаки, чтоб на обратном пути В пустыне их след найти. Ах, джигиты, джигиты мои, Дорогие мои друзья! Вы уходите дальше — в степь. Неотступно за вами — я. Мы бредем поредевшей толпой Средь пустыни этой скупой. Много было женщин с детьми, Что ушли к хорезмским садам. Разоренным им счета нет, Что брели по нашим следам. Нет страданий в мире лютей, Чем страданья малых детей. Неразумный ребенок грудной Плачет… Детский услышав крик, Дыбом становится волос мой, Прилипает к нёбу язык. Матери ноги едва волокут, Не бросают малюток — несут. Сколько молодых матерей По дороге умерло тут! Распеленатых их детей Средь пустых безлюдных степей Черные вороны клюют.
О, погибшие молодые сердца, Без защиты, без матери и отца, Как весенний цвет, облетели вы, В пустыне истлели вы! Ничего, чем славится белый свет, Увидать не успели вы. За неделю, как цвет степной, В зное дня обгорели вы. Ваша гибель запала в душу мою! Пусть об этом я спеть могу, Что за толк вам, родные, в том? Чем я вам теперь помогу?
Публикуется по материалам: Поэзия народов СССР IV–XVIII веков. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 55, –М.: Художественная литература, 1972. Сверил с печатным изданием Корней.
