Навои Низамаддин Мир Алишер Смятение праведных Глава XLII (Одиннадцатая беседа) О возвышенности звезд на небе знаний
(Отрывки из поэмы)
(перевод В. Державина)
(1) ╠
предыдущая
< 72 >
следующая
╣ (77)
Пока с людьми враждует небосвод. Почет — невеждам, а ученым — гнет. Везде, где угнетение царит, Познанья сад запущен и забыт. Плоды опали, гнить обречены; Сухие ветви вверх вознесены. Прославлен века нашего позор, А россыпь лалов скрыта в недрах гор. Гляди — покорны Запад и Восток Тому, кто нравом злобен и жесток. Кейван — планету, веющую злом,— «Планетой высочайшей» мы зовем. А Муштари, чей знак — исток щедрот, На пояс ниже по небу идет. Злодей от кары огражден судьбой, А добрый тяжко угнетен судьбой. Пустая раковина — злой скупец — Бесценный жемчуг прячет в свой ларец. А кто, как чистый перл, душой открыт, Сверлом алмазным грудь свою пронзит. Взметнув нагие скалы в вышину, Хребет горы царапает луну. А под пятой горы, во тьме глубин От мира скрыт блистающий рубин. Индус-огнепоклонник пламя чтит И на престоле яшмовом сидит. У ног его — в золе — росток огня; Горит, колеблется цветок огня. Глупец, ничтожный в сущности своей, Блистает, как павлин в садах царей. А тот, кто словом покорил страну, Жить обречен, как попугай в плену. Ловецкий сокол, злой убийца птиц, Взлетает в небо с шахских рукавиц. А птица кабк, что солнцу песнь поет, Конец бесславный на костре найдет. Замзама воду черпает скудель, А в хрустале лелеют винный хмель. Вино ключом нечестия зовут, Но как к нему уста-рубины льнут. Как зеркало прозрачен небосвод, Его туманит мгла вечерних вод. И ночь зеркальный блеск луне дала, А от росы потускли зеркала. Весь день плясунья-бабочка кружит, Шелками крыльев яркими блестит. А ночью залетевший мотылек Себя одеждой бедствия облек. Уходит на чужбину — нищ и наг — Томимый жаждой знания бедняк. Истлело платье на плечах его, И нет сандалий на ногах его. От жажды губы у него черны, Пяты колючками уязвлены. Его колпак в прохожих будит смех, Одежда — сеть из дырок и прорех. Как птицу счастья в эту сеть поймать? Где — кроме крупных слез — приманку взять? Бумага, книги в торбе у него; Найти источник знанья — цель его. В возможность чуда должен верить он, Бумажными листами окрылен. И пусть нуждой не будет он убит, Хоть голод день за днем его томит. Хоть он под лютым солнцем почернел И телом, как тростинка, ослабел, И подаяньем кормится в пути, Чтобы до цели поскорей дойти. Мечта его — пристанище, где он — Для всех невидим — будет утаен. Людна чужбина, только друга нет, К родной стране давно затерян след. Здесь тоже много улиц и домов, Но где найдет он на чужбине кров? Не знает он, куда ему пойти, О, муки одиночества в пути! Разлуки пламя дух его палит, Глухое одиночество теснит. Так он — голодный — бродит в пыльной мгле, А ночь настанет — ляжет на земле Избыть усталость, малость отдохнуть; Но до зари не может он уснуть. А поутру идет он в медресе, Потом — в другую. Так обходит все. Всем говорит, как он нуждой томим, Но каждый притворяется глухим. Пускай удел скитальческий жесток, Он за уроком слушает урок; Бездомен, вечно голоден, угрюм, Наукой он обогащает ум. Так на чужбине жизнь его худа, Что хуже не бывало никогда. Язык не в силах это рассказать, Калам не в силах это описать. И так он проживет пятнадцать лет, Храня в мученьях верности обет. А на ночь он в углу ночлег найдет, Коль милосерден сторож-доброхот. Есть в мире тысячи таких бедняг, Покрыл их судьбы непроглядный мрак. На тысячу едва ли пятерых Достигших цели вижу среди них. И эти, с малым знаньем, может быть, Чуть научась писать, идут служить. Но полных знаньем — двух иль одного Назвать могу для века своего. Учиться нужно тридцать, сорок лет, Чтобы открылся избранному свет. Счастливец! Пусть под солнцем капля он, В нем океан познанья заключен! Он все науки мира изучил, На всех языках он заговорил. Душа он, обнимающая мир, Он — капля, отражающая мир. Пустого слова нет в его речах, Тайн сокровенных свет — в его речах. Густая тушь письмен его черна, В ней влага вечности заключена. В строках, начертанных его рукой, Сверкает смысл рекой воды живой. Он из долины бедственной земли Читает знаки звезд, как Бу-Али. В руке его, как молния, тростник Записывает все, что он постиг. Но чем полнее знания его, Тем горше и терзания его. Как прежде, у него приюта нет, Как прежде, скуден ужин и обед. Но вот — невежда грубый, может быть, Ты не захочешь с ним и говорить. И гнать его велишь с порога прочь, Не в силах отвращенья превозмочь; Понятья в нем о благочестье нет, И в нем ни совести, ни чести нет. Он чувства человечности лишен, Он страшно глуп, но властью облачен. Он — ненавистник правды и наук, И для ученых он — источник мук. Его пристрастье — мучить, убивать, Управы на него не отыскать. И на лице лоснящемся его Сияет наглость, больше ничего. С собакой он не может быть сравнен, Собака человечнее, чем он. И странно, что убийца и злодей, Невежда, нечестивый враг людей Велик и властен — волею судьбы, А люди лучшие — его рабы. Пылает золотом его халат, Он самодурства пламенем объят. Он вреден всем. Он, как дракон, лежит Над кладом, что собрал для нас Джамшид. Он — шип; но ветер утренний ему Втыкает розу лучшую в чалму. Хоть изверг он, но шахскою рукой Ему кушак подарен золотой. Здесь каждый шаг злодея — смертный грех, А на лице его — бесстыдный смех. Не потому ль высокомерен он, Что в правоте своей уверен он? Так предстоят у нас вселенной всей Мудрец-бедняк и правящий злодей. Ученый в унижении всегда, А извергу — и слава и звезда. Невежда правящий позорит мир, Зовется же — наместник и эмир. Но самовластье принужден терпеть Мудрец, чтоб с голоду не умереть. Он ангелу подобен… Как же он Перед проклятым дивом унижен! Ему за труд не платят. И смотри: Его с порога гонят вратари. Когда же, унижаясь, наконец, К наместнику войдет он во дворец, Молитву перед беком он прочтет, Прах поцелует — и ни с чем уйдет. Но тот, кто силой знаний власть берет, Тот и себя погубит, и народ. Мудрец, что ищет власти в наши дни. Кто он? Его с невеждою сравни! К чинам ученый рвется? Но тогда Сравни с морской водою пот труда. Не для шакалов жадных и собак На мертвом скакуне златой чепрак. В ученье низкий сердцем должен быть Усердным, чтоб отличье получить. Но истинно ученый — только тот, Кто, не страшась, путем своим идет. Что слава? — Это надо ли ему? Не нужно этой падали ему. Рудник рубинов он таит в себе, Он драгоценный перл растит в себе. Он россыпь жемчуга в себе найдет, Как мириадозвездный небосвод. Бесценны перлы в мантии его, Несметно звезд бессмертных торжество. Такого счастья тот достичь успел, Кто мир и весь соблазн его презрел. Пусть не стыдится он своих заплат, Ведь роза тоже в клочья рвет халат; И солнце на небе обнажено, Но как одеждой туч омрачено; И самой сладкой дыни слаще мед; Что кабарга без мускусных щедрот? Муж не одеждой славен золотой; Перл драгоценный славен сам собой. Мясная муха бирюзой блестит, Но погляди — у падали гостит.
(1) ╠
предыдущая
< 72 >
следующая
╣ (77)
Публикуется по материалам: Смятение праведных: (Отрывки из поэмы) (Редкол.: Абдурахманов Ф. А. и др.: Пер. с узб. В. Державина; Сост. А. Х. Хайитметов, Х. М. Мухтарова; Вступит. статья А. И. Хайитметова). –Ташкент Изд. ЦК Компартии Узбекистана, 1983. 128 с., илл. – (Изб. лирика Востока). Сверил с печатным изданием Корней.
На страницу автора: Навои, Алишер Навои Низамаддин Мир Алишер ;
К списку авторов: «Н» ;
Авторы по годам рождения: 1401—1750 ;
Авторы по странам (языку): узбекские
Авторы по алфавиту:
А
Б
В
Г
Д
Е
Ж
З
И, Й
К
Л
М
Н
О
П
Р
С
Т
У
Ф
Х
Ц
Ч
Ш, Щ
Э
Ю, Я
Авторы по годам рождения , Авторы по странам (языку) , Комментарии
Поделиться в: