Лишь немногое известно нам из жизни Апулея, автора «Метаморфоз», произведения, вместе с «Сатириконом» относимого к категории «римского романа», но в сравнении с «Сатириконом» значительно легче оправдывающего свое причисление к этому жанру. Основным источником биографических сведений об Апулее служит его «Апология» — защитительная речь на процессе по обвинению Апулея в магии. Из нее мы узнаем о его жизни до процесса.
Апулей, которого Августин называет «наиболее известным африканцем из наших африканцев», родился около 125 г. н. э. в г. Мадавре римской провинции Нумидии, в зажиточной семье. Он учился сначала в Мадавре, затем в Карфагене, культурном центре Африки, завершив свое образование в Афинах, где занимался философией, риторикой, геометрией, музыкой и поэзией. Кроме того, жил в Риме, испытывал знания в адвокатской практике; совершал долгие путешествия, в том числе и на Восток; затем опять обосновался в Африке, где вел жизнь странствующего ритора и софиста.
Одним из центральных событий жизни Апулея был, по-видимому, процесс по обвинению его в магии, в результате которого появилась «Апология» — его защитительная речь, изданная впоследствии в расширенном виде. Родственники богатой вдовы, на которой женился Апулей, обвинили его в том, что он околдовал вдову с целью завладеть ее богатством. На процессе, который вел проконсул Африки Клавдий Максим, Апулей был оправдан. В защитительной речи он прекрасно использовал свои ораторские и юридические способности, показав при этом широкую образованность, блеснув остроумием и изысканностью стиля. Считают обычно, что этот процесс наложил отпечаток на всю дальнейшую жизнь Апулея, так как его отголоски находят в «Метаморфозах», написанных после «Апологии». Предполагают, что во время процесса Апулею было около 40 лет. О его жизни после процесса ничего не известно. Неизвестна и дата его смерти, хотя имеются разные догадки по этому поводу.
Апулей, как и все образованные граждане обширной Римской империи того времени, свободно владел двумя языками: греческим, который был его родным языком, и латинским. По его собственному утверждению, на этих двух языках он написал много сочинений на разные темы; до нас дошли лишь те, что он писал на латинском.
Рукописи именуют Апулея философом-платоником нз Мадавры, так же называет себя и он сам, и позднейшие писатели. Сохранившиеся же произведения Апулея говорят скорее о его принадлежности к неоплатоникам с пифагорейским уклоном, основной особенностью взглядов которых было убеждение, что связь между богом и материальным миром осуществляется посредством «демонов». Произведения Апулея свидетельствуют о его интересе не только к философии, но и к различным, популярным тогда, восточным культам и магии. Считающаяся автобиографической XI книга «Метаморфоз» с документальной точностью, по свидетельству специалистов, воспроизводит обряд посвящения в культ египетской богини Исиды, жрецом которой становится писатель. Апулей был истинным сыном своего века — века религиозного скептицизма и богоискательства, наивной веры в магию и чудеса, широкого распространения различных культов.
По мнению древних (в частности Августина), Апулей был противником быстро набиравшей силы новой религии — христианства. Такого взгляда придерживается большинство современных ученых. Гораздо реже, но встречается и противоположная точка зрения. Иногда же Апулея рассматривают как промежуточную фигуру между язычеством и христианством, отразившую одновременно кризис старой религии и отголоски аскетических идей новой. Однако как художник Апулей целиком принадлежит языческому миру, оставаясь верным его проблематике и духу.
В мировой литературе Апулей занял почетное место не благодаря образцам софистической риторики и трактатам с изложением не принадлежащих ему философских учений, а благодаря оригинальнейшему произведению — роману «Метаморфозы», что в переводе с греческого означает «Превращения». Второе название романа «Золотой осел» встречается впервые у христианского писателя IV в. Августина. Эпитет «золотой» было принято прилагать к произведениям, имевшим большой успех.
Роман появился в Риме около 153 г. «Метаморфозы» были очень популярны среди современников и потомков Апулея. Не верить рассказанной в нем истории о превращении юноши Луция в осла не осмеливались не только язычники, видевшие в Апулее величайшего мага античности, но и первые христиане, насколько зто можно судить по отзыву Августина, не решающегося отрицать, что все описанное в «Метаморфозах», могло произойти с самим Апулеем. Стремление идентифицировать рассказчика и автора «Метаморфоз» диктуется его эгонарративной формой, т. е. формой рассказа от первого лица. Использование первого лица, где автор совсем не обязательно идентичен рассказчику, почти непременная традиция жанра романа. Она проявляется также в «Сатириконе». Можно быть уверенным, что Апулей не имел намерения рассказать о себе. Если это иногда и получалось, то невольно, как неизбежное следствие романического жанра.
Здесь надо заметить, кстати, что в вопросе о том, как отразилась в романе личность самого Апулея, есть как бы две стороны: одна — это упомянутые в романе автобиографические факты и детали, точно соответствующие известным нам из других его сочинений фактам и деталям жизни и биографии Апулея, и вторая — это отражение его мыслей, психологии, эмоций.
Так, например, в любопытстве, сыгравшем такую роковую роль в судьбе Луция, в его желании узнать секреты магии можно видеть любопытство самого Апулея к секретам магии и мистериям, тоже понесшего наказание за эту беспокойную черту своего характера (процесс по обвинению в магии).
Если любопытство осла втянуло его в различные злоключения, позволило услышать различные анекдоты и истории, то любопытство Апулея определило его жизненный путь, его путешествия, стремление к наукам, практику в медицине, сочинение любовных поэм, посвящение в мистерии, т. е. всю его многообразную деятельность.
Другой важной чертой самого Апулея, проявившейся в романе, было знание толпы. Эта черта естественна для странствующего ритора и софиста, каким был Апулей. В мастерской защите Луция, в инсценировке процесса об убийстве проявилась юридическая и ораторская подготовка самого Апулея. Считается, что это воспоминание Апулея о процессе, когда он сам защищал себя.
Сцена на Олимпе в сказке об Амуре и Психее, когда Венера разражается бранью, не желая признавать законным брак земной Психеи со своим сыном Амуром (IV, 9), может быть, отражает настроение самого Апулея, помнившего упреки в женитьбе на богатой вдове. Книга содержит много обращений к римским реалиям, особенно юридическим — ведь Апулей был адвокатом и, кроме того, он, по-видимому, не мог забыть свой процесс: тема несправедливых обвинений постоянно ощущается в романе.
История злоключений юноши, который из-за страстного желания познать секреты магии по ошибке превратился в осла, вместо того чтобы превратиться в птицу, составляет содержание еще одного произведения, дошедшего до нас под именем Лукиана и носящего название «Лукий, или Осел».
Кроме того, из «Библиотеки» Фотия — сочинения константинопольского патриарха второй половины IX века — известно, что в его время существовала не дошедшая до нас еще одна греческая версия этой истории, которая, как и сочинение Апулея, носила название «Метаморфозы». Автором ее Фотий называет некоего Лукия из Патр. Сведения, которые можно извлечь из Фотия, сводятся к следующему: первые две книги сочинения Лукия о метаморфозах почти дословно совпадают с книгой «Лукий, или Осел», приписываемой Лукиану. Фотий не уверен, кто из этих двоих является первоисточником и кто заимствователем, но замечает, что Лукиан больше похож на заимствователя, так как он короче. Похоже, говорит Фотий, что он убрал из большого сочинения Лукия из Патр все то, что ему было не нужно, а остальное объединил в одну книгу, сохранив те же слова и обороты. Фотий сообщает, что оба сочинения полны чудес и фривольностей, но при этом сочинение Лукия из Патр носит серьезный характер и написано с верой в разные чудесные превращения, о которых он пишет, а сочинение Лукиана, как и все его прочие произведения, насмешливо и написано с целью поиздеваться над суевериями. Этим сведения Фотия ограничиваются.
«Метаморфозы» Апулея имеют тот же сюжет, во многих местах почти дословно совпадая с «Ослом» Лукиана. Однако благодаря риторическим отступлениям, описаниям, вставным новеллам произведение Апулея выросло до одиннадцати книг, при этом последняя книга, где говорится о вмешательстве Исиды в судьбу героя, придает повествованию особый, серьезный характер, сразу отграничивающий его от лукиановского «Осла» с его насмешливо-издевательской концовкой.
Из каких же событий складывается основная сюжетная линия «Метаморфоз» Апулея, перенесенная им местами почти дословно (судя по Лукиану) из греческих «Метаморфоз»? Апулей рассказывает, как некий молодой человек, грек по происхождению, ехал по делам в Фессалию, откуда была родом его мать. Остановившись в городе Гипате у Милона — хорошего знакомого отца, он решает задержаться здесь на некоторое время с целью разузнать что-либо про магию и чудеса, которыми, как он знал, славилась Фессалия и к которым у него было большое любопытство. Встретившись на улице города с родственницей своей матери Бирреной, он к удивлению узнает от нее, что то, к чему он проявляет такой страстный интерес, находится у него же в доме, так как жена его хозяина Памфила едва ли не первая ведьма в городе. Загоревшись желанием узнать секреты хозяйки, он заводит любовную интрижку со служанкой Фотидой, и та обещает ему при случае показать колдовские манипуляции Памфилы. Вскоре такой случай представился, и потрясенный Луций, спрятанный Фотидой на чердаке, увидел чудо: на его глазах Памфила с помощью волшебных мазей обратилась в сову и улетела на свидание к возлюбленному. Однако Луцию, которому любопытство к магии не давало покоя, этого было мало — ему захотелось испытать чудо на себе. И вот, снизойдя к его мольбам, Фотида достает ему мазь, которая должна обратить его в птицу. Но — увы! — Фотида путает баночки, и вместо того, чтобы стать птицей, Луций превращается в осла. Теперь, чтобы вновь стать человеком, Луцию нужно применить, казалось бы, совсем нехитрое средство — пожевать лепестки роз. Но выполнить это оказалось нелегко. На пути к возвращению в человеческий облик Луций претерпевает множество злоключений, оказываясь не один раз на волосок от смерти. К тому же ослом он становится особенным: приняв внешность осла, он умом и чувствами остается человеком. Такое его состояние, с одной стороны, усугубляет страдания, выпавшие на его долю, а с другой — дает возможность наблюдать мир «без прикрас».
Приключения Луция начинаются с того, что он попадает в логово к разбойникам, ограбившим дом его хозяина. Он скитается вместе с ними в поисках добычи, терпя побои и обещания страшных мук за непослушание; затем живет у пастухов, страдая от издевательства мальчишки-погонщика; путешествует с шарлатанами-жрецами сирийской богини; живет на мельнице, где его истязает работой мельничиха-прелюбодейка; служит бедному огороднику и солдату, пока, наконец, не попадает к двум братьям, работающим у богатого хозяина. Братья замечают человеческие навыки осла и открывают их хозяину. Тот поручает удивительного осла своему вольноотпущеннику и задумывает грандиозное зрелище публичного брака осла с осужденной на смерть преступницей. Заранее ужасаясь этому зрелищу, участником которого ему надлежало стать, осел убегает из театра на берег моря. Там он обращается с молитвой к богине Исиде. Явившись из моря, богиня обещает ему спасение, заручившись его обещанием служить ей. Во время ритуального шествия в честь богини Луций наконец обретает человеческий облик, поев розовых лепестков из рук жреца Исиды. Он возвращается домой, преисполненный благодарности к богине. К нему стекаются друзья, давно решившие, что его нет в живых, желая убедиться в совершённом богиней чуде и увидеть человека, победившего свою судьбу. После неожиданного возвращения всех его вещей, слуг и лошадей из Гипаты, в чем Луций также увидел знак особой милости богини, он еще усерднее предается религиозным обязанностям и день ото дня укрепляется в желании принять посвящение. Придя, наконец, к такому решению, он отправляется в Рим и принимает посвящение. Так кончается роман Апулея.
Обращает на себя внимание резкое изменение тона Апулея в XI книге по сравнению с предшествующими ему десятью зенитами. Считают обычно, что последняя книга «Метаморфоз» доказывает наличие у Апулея серьезной нравственной идеи очищения и духовного обновления. Есть тенденция вообще преувеличивать религиозное значение XI книги и усматривать в романе Апулея некий таинственный смысл. По мнению некоторых ученых, магик и мистик, верующий и благочестивый Апулей написал роман аскетический и теологический, религиозные знаки которого для нас пока мертвы.
«Метаморфозы» насчитывают около шестнадцати вставок с новеллами. Они довольно разнообразны. Это рассказ Аристомена о Сократе, которого «захороводила» колдунья-кабатчица Мероя, умеющая превращать неугодных ей в чем-то людей в животных и делать многое другое в этом же роде. Сбежавшего от нее Сократа она настигла спящим, пронзила ему мечом шею, вынула через образовавшееся отверстие сердце и заткнула рану губкой. Когда потом он захотел напиться и наклонился к ручью, губка выпала, и он упал мертвым.
Это рассказ о прорицателе Диофане, предсказавшем Луцию славу и невероятные приключения, которые попадут в книги; о том, как этого мудрого прорицателя ловко надул купец Кердон, не заплативший денег за предсказания. Это рассказ Телефрона о том, как он стерег покойника и остался без носа и ушей.
Это серия «разбойничьих» рассказов; о главаре Ламахе, лишившемся руки во время грабежа и покончившем жизнь самоубийством; про гибель другого разбойника, Алцима, от руки хитрой старушонки, толкнувшей его из окна с высоты на острый камень; о гибели еще одного храброго разбойника — Фразилеона, проникшего в дом очередной жертвы в шкуре медведя.
Это лирико-героическая история Хариты и Тразилла — история об украденной разбойниками невесте, спасенной затем своим женихом; об их недолгом счастливом соединении, о гибели мужа от коварной руки соперника и о мести жены.
В романе существует также целая серия рассказов о неверных женах и мужьях; о рабе, съеденном муравьями по приказанию хозяина за измену жене, и рассказы-анекдоты, которые можно озаглавить: любовник в бочке, любовник и забытые сандалии, любовник в чане, любовник, которого выдало чиханье. Часть этих последних перекочевала в новеллы Боккаччо.
Затем следует опять серия рассказов об убийствах и преступлениях с участием злых колдуний и всякой нечистой силы: рассказ о мести жены мельника; рассказ о трагической гибели сыновей одного земледельца; рассказ о преступной любви мачехи к пасынку; рассказ о преступлениях женщины, предназначенной для публичного бракосочетания с ослом.
Особняком среди вставок с этими рассказами стоит поэтическая сказка об Амуре и Психее и эпизод с рыбой на рынке, который, если принимать его таким, как он есть, выглядит бытовым анекдотом о не очень умном эдиле, но в котором пытаются иногда усмотреть какой-то таинственный смысл.
Таким образом, можно заметить без труда, что в рассказах Апулея среди прочих преобладают две темы: «любовь» и «чудесное», данные преимущественно (исключая сказку об Амуре и Психее) на бытовом фоне. Почти каждый рассказ, за исключением разбойничьих и еще двух — о прорицателе Диофане и истории на рынке, содержит любовный мотив и элемент «чудесного», если только оно вообще не является его главной темой, как в истории с Аристоменом, рассказе Телефрона или рассказе о гибели сыновей земледельца. Большая часть рассказов, где действует какая-то нечистая сила или колдовство, имеет мрачный колорит. Апулей намеренно пытался сделать их «пострашней», чтобы «пощекотать нервы» читателя. Истории с незадачливыми любовниками в IX книге, несмотря на забавные положения, не выглядят слишком веселыми. Здесь юмор главным образом в ситуации, но совсем не в отношении к ним автора. Вообще юмором окрашены лишь немногие истории, и везде он заключается в основном в ситуации: например, рассказ о прорицателе Диофане, разбойничий рассказ о хитрой старушке и некоторые другие. Чрезмерное увлечение Апулея магией, наличие в «Метаморфозах» серьезной нравственной идеи, как бы «вскрытой» XI книгой, отразились на новеллах и с самым фривольным содержанием.
Среди апулеевских вставок особое место занимает сказка об Амуре и Психее (IV, 28 — VI, 24). Она обращает на себя внимание не только своим большим сравнительно с другими вставными новеллами размером, но и тем, что ее тон и манера повествования отличаются от остальной части произведения. В ней рассказывается о том, как богиня Венера, разгневавшись на земную царевну Психею за ее красоту, решила погубить ее, заставив влюбиться в негоднейшего из смертных. С этой целью она посылает к Психее своего сына Амура. Но бог любви, покоренный красотой Психеи, влюбляется в нее сам и женится на ней тайком от матери. Он поселяет Психею в чудесном замке, окружает ее невидимыми слугами, предупреждающими любое ее желание, но является ей только под покровом ночи, запрещая даже пытаться увидеть его и грозя ей за это несчастьями и гибелью. Однако подстрекаемая злыми сестрами и под влиянием собственного любопытства Психея нарушает запрет. Очарованная красотой своего юного супруга, которого она видит спящим, Психея нечаянно капает ему на плечо горячим маслом из лампы, которую держит в руках. Амур просыпается и, бросив ей укоряющие слова, исчезает. Психея, ждущая от него ребенка, отправляется на поиски Амура, который в это время лечит рану под присмотром матери у нее в доме. Венера, в свою очередь, пытается отыскать Психею и посылает за ней Меркурия, который ее и находит. Встретив Психею бранью, как злая свекровь, богиня ставит перед ней, казалось бы, невыполнимые задачи. Однако другие богини и сама природа приходят на помощь кроткой Психее, и она успешно выполняет их. Затем Юпитер, снизойдя к мольбам Амура, соединяет влюбленных и дабы успокоить Венеру, не желавшую признавать своей родственницей смертную женщину, дарует Психее бессмертие.
В основе сюжета лежит мотив, существующий в сказках и мифах многих народов. Рукописи, относящиеся ко времени эллинизма и раннего христианства, эллинистическая египетская живопись дают основание утверждать, что на Востоке в эпоху эллинизма существовала богиня Психея, и можно думать, что корни сказки уходят в восточно-эллинистический миф о Психее.
Апулей взял сюжет из известной ему сказки и обработал его в соответствии с литературными вкусами своего времени.
Сказка очаровательна и изящна; она привлекает своей поэтичностью и лукавой смесью сказочных и бытовых деталей. Там, где речь идет о Психее и Амуре, об их любви,— преобладает тон сказочно-поэтический, в котором слышатся отзвуки александрийской любовной поэзии; там, где речь идет о злых сестрах Психеи или о богине Венере и вообще о богах, на память приходят «Разговоры» Лукиана. Апулей с сочувствием относится к героине, временами тепло подшучивая над ее доверчивостью и простодушием. Не без легкой иронии в его адрес, но тоже в поэтическом плане изображен Апулеем Амур: это красавчик, шалунишка и плут, ставший любящим и преданным супругом.
Вопрос об истолковании сказки имеет свою длинную историю.
Две крайние точки зрения сводятся к следующему: одна из них предлагает понимать апулеевскую сказку как платонический миф о скитаниях души, а вторая предлагает отбросить какие бы то ни было аллегорические или религиозные объяснения и понимать сказку такой, как она есть.
Однако вряд ли следует понимать эту милую сказку с ее забавными изобразительными контрастами и такой, хоть и опоэтизированной, но вполне земной героиней только как философскую аллегорию, хотя она вполне могла быть у Апулея, считавшего себя философом-платоником. Но, конечно, сказка Апулея, считавшего себя философом,— и не просто сказка. Апулей не случайно включил ее в свой роман. Есть известная аналогия между судьбами Психеи и Луция: оказавшись жертвами своего любопытства, пройдя через испытания, оба они получили спасение благодаря вмешательству божества. Для Психеи — это апофеоз; для Луция — божественное посвящение. Общая для сказки и романа тема страдания и нравственного очищения через страдания сообщает этим частям произведения Апулея единство.
Достойно удивления искусство, с которым Апулей сумел создать свой роман как нечто единое и цельное из такого многообразия сюжетов, мотивов и эффектов. Сочетание основного сюжета со вставными новеллами и эпизодами, группировка новелл — все говорит о заботливом внимании автора. Связь между частями романа обеспечивает непрерывное присутствие Луция. Как и в «Сатириконе», персонажи появляются, обеспечивая очередное приключение или очередной рассказ, и исчезают.
Если у Петрония движущей силой сюжета был мотив гнева Приапа, то у Апулея этой силой стал мотив любопытства. Любопытство — это та роковая черта характера Луция, из-за которой он претерпевает все свои злоключения. Писатель постоянно подчеркивает эту черту характера своего героя на протяжении всего произведения. Луций сам говорит о ней в начале романа (I, 2). Стремление «знать если не все, то как можно больше» заставляет его слушать рассказ Аристомена, подглядывать за манипуляциями Памфилы. Именно любопытство явилось причиной его превращения в осла. Любопытство осла, в свою очередь, заставляет его слышать все сказки и новеллы. Наконец, Психея, в судьбе которой видят известную аналогию судьбе Луция, также терпит за свое любопытство. Мотив любопытства играет немаловажную объединяющую роль в романе Апулея. Он оправдывает существование бок о бок самых разнообразных эпизодов, нанизывая их на одну нить повествования.
Еще один важный мотив романа Апулея — это мотив «чудесного», магии. Апулей умело нагнетает интерес к магии с самого начала романа. Все рассказы, предшествующие превращению Луция в осла, частые упоминания о Фессалии как о стране чудес, настойчивость, с которой Луций говорит о своем любопытстве к магии и колдовству, его стремление увидеть волшебные действия собственными глазами — все это подготавливает ожидание чего-то «чудесного», которое оборачивается, наконец, неожиданным превращением Луция в осла. И затем, скитаясь в ослиной шкуре, Луций постоянно слышит рассказы, в которых присутствует элемент «чудесного». В конце же концов происходит завершающее чудо: с помощью богини Исиды, поев розовых лепестков, Луций вновь превращается в человека.
Конечно, Апулей вряд ли мог верить в реальность превращения человека в осла. На некоторых эпизодах с «чудесами» лежит явный налет иронии. Обилие «чудес» в романе объясняется не только интересом к магии самого Апулея, но и желанием угодить вкусу публики того времени, жадной до чудес и сверхъестественного. Что же касается с благоговением описанного обратного превращения Луция в человека и «чудес» последней книги, то не исключено, что они имеют серьезную цель пропаганды религиозного культа Исиды.
Роман Апулея называют сатирическим, и действительно он не лишен элементов сатиры. Учитывая интерес Апулея к магии, его не назовешь сатирой на суеверия, хотя, как уже говорилось, некоторая насмешка над ними здесь имеется. Скорее роман Апулея содержит в определенной мере сатиру на нравы.
Врожденное любопытство Луция и его пребывание в шкуре осла, перед которым не стесняются, дало Апулею возможность показать изнанку жизни, отдельные стороны которой и попали в роман. Пожалуй, наиболее зло он изобразил распутных и жуликоватых жрецов сирийской богини в VIII книге и одержимых похотью женщин вроде мельничихи, мачехи или последней сожительницы осла. Однако вряд ли можно определить роман Апулея только как сатирический. Он многосторонен, и эта его многосторонность породила множество различных определений: это и сборник невероятных историй, и эротический роман, и философский символ; произведение непристойное и произведение воспитательное — «Метаморфозы» не есть что-то одно из всего этого, а все вместе в одно и то же время.
Еще в античности Апулея ставили рядом с Петронием, объединив их на той основе, что оба они писали о злоключениях влюбленных. Роман Петрония сближают с романом Апулея также исходя из общего стремления авторов к реалистическому изображению быта, из общей для них наблюдательности и внимания к жизненным мелочам и подробностям. Оба романа имеют тенденцию к реалистическому описанию человеческих характеров. Сходство между романами Апулея и Петрония видят и в том, что и там, и там — «герой» (в кавычках), попадающий в сложные ситуации и терпящий бедствия; что и там, и там — иронически смеющийся и стоящий над материалом романа автор; что оба писателя изображают «низшие» слои населения или в лучшем случае городской мир провинции, невежество и суеверия; при этом у Петрония сатирическая нота заучит сильнее, чем у Апулея. Коренное различие между ними видят в разном их отношении к «чудесам» и всякой магии. Преимущественно серьезное отношение Апулея к описываемым им «чудесным» явлениям контрастирует с религиозным скепсисом и насмешкой над суевериями у Петрония.
Главная тема их произведений по существу разная. У Петрония — это любовные авантюры его героев, быт и нравы «низов» римской провинции, а у Апулея в конечном счете это «чудесное», магия.
И несмотря на то что оба они принадлежат римской литературе, произведение Апулея греческое по духу, тогда как Петроний — это автор, наделенный чисто римской язвительностью. Оба романа донесли до нас живое дыхание клонящейся к упадку эпохи «детства человечества» и дали возможность насладиться блестящим талантом их авторов.
Публикуется по материалам: Петроний Арбитр. Апулей. Библиотека Юмора и Сатиры / Сост., вступ. ст. И. П. Стрельниковой. – М.: Правда, 1991. – 400 с. Сверил с печатным изданием Корней.
