О госпожа! Детей не изгоняют. Дары от них царевна приняла С улыбкой и обеими руками, С малютками отныне мир. Но, ба! Что вижу? Это счастие Медею Расстроило…
Медея
Ай-ай-ай-ай-ай-ай…
Дядька
К моим вестям слова те не подходят.
Медея
Ай-ай-ай-ай…
Дядька
Я возвестил беду, Считая весть отрадною, должно быть…
Медея
Ты передал, что знал, ты ни при чем…
Дядька
Но в землю ты глядишь и слезы точишь?
Медея
Так быть должно, старик,— нам это бог И умысел Медеи злой устроил…
Дядька
Не падай духом, госпожа, авось Через детей и ты сюда вернешься.
Медея
Других верну я, горькая, сперва.
Дядька
Одна ли ты с детьми в разлуке будешь? Для смертного тяжелой муки нет.
Медея
Да, это так… Но в дом войди и детям, Что нужно на сегодня, приготовь.
Дядька уходит.
О дети, дети! Есть у вас и город. Теперь и дом,— там поселитесь вы Без матери несчастной… навсегда… А я уйду в изгнание, в другую Страну и счастья вашего ни видеть, Ни разделять не буду, ваших жен И свадеб ваших не увижу, вам Не уберу и ложа, даже факел Не матери рука поднимет. О, О горькая, о гордая Медея! Зачем же вас кормила я, душой За вас болела, телом изнывала И столько мук подъяла, чтобы вам Отдать сиянье солнца?.. Я надеждой Жила, что вы на старости меня Поддержите, а мертвую своими Оденете руками. И погибла Та сладкая мечта. Чужая вам, Я буду дни влачить. И никогда уж, Сменивши жизнь иною, вам меня, Которая носила вас, не видеть… Глазами этими. Увы, увы, зачем Вы на меня глядите и смеетесь Последним вашим смехом?.. Ай-ай-ай… Что ж это я задумала? Упало И сердце у меня, когда их лиц Я светлую улыбку вижу, жены. Я не смогу, о нет… Ты сгибни, гнет Ужасного решенья!.. Я с собою Возьму детей… Безумно покупать Ясоновы страдания своими И по двойной цене… О, никогда… Тот план забыт… Забыт… Конечно… Только Что ж я себе готовлю? А враги? Смеяться им я волю дам, и руки Их выпустят… без казни?.. Не найду Решимости? О, стыд, о, униженье! Бояться слов, рожденных слабым сердцем… Ступайте в дом, вы, дети, и кому Присутствовать при этой жертве совесть Его не позволяет, может тоже Уйти… Моя рука уже не дрогнет… Ты, сердце, это сделаешь?.. О нет. Оставь детей, несчастная, в изгнанье. Они усладой будут. Так клянусь же Аидом я и всей поддонной силой, Что не видать врагам моих детей, Покинутых Медеей на глумленье. Все сделано… Возврата больше нет… На голове царевны диадема, И в пеплосе отравленном моем Она теперь, я знаю, умирает… Мне ж новый путь открылся… Новый… Да… Но только прежде… Дети, дайте руки, Я их к губам прижать хочу… Рука Любимая, вы, волосы, вы, губы, И ты, лицо, какое у царей Бывает только… Вы найдете счастье Не здесь, увы! Украдено отцом Оно у нас… О, сладкие объятья, Щека такая нежная, и уст Отрадное дыханье… Уходите, Скорее уходите… Силы нет Глядеть на вас. Раздавлена я мукой… На что дерзаю, вижу… Только гнев Сильней меня, и нет для рода смертных Свирепей и усердней палача…
(Уходит в дом.)
Корифей
Люблю я тонкие сети Науки, люблю я выше Умом воспарять, чем женам Обычай людей дозволяет… Есть муза, которой мудрость И наша отрадна; жены Не все ее видят улыбку — Меж тысяч одну найдешь ты,— Но ум для науки женский Нельзя же назвать закрытым. Я думала долго, и тот, По-моему, смертный, счастлив, Который, до жен не касаясь, Детей не рождал; такие Не знают люди, затем что Им жизнь не сказала, сладки ль Дети отцам, иль только С ними одно мученье… Незнанье ж от них удаляет Много страданий; а те, Которым сладкое это Украсило дом растенье, Заботой крушатся всечасно, Как выходить нежных, откуда Взять для них средства к жизни, Да и кого они ростят, Достойных людей иль негодных, Разве отцы знают? Но из несчастий горше Нет одного и ужасней. Пусть денег отец накопит, Пусть дети цветут красою, И доблесть сердца им сковала, Но если налетом вырвет Из дома их демон смерти И бросит в юдоль Аида, Чем выкупить можно эту Тяжелую рану, и есть ли Больнее печаль этой платы За сладкое право рожденья?..
