Ах, почему мой влажен глаз и кровь на сердце? Жжет она! Болезнь — любовь и этот раз, лекарство в свой черед,— она! Я слег, но взор мой каждый час опять к себе влечет — она! Мне надо умереть, ко мне — ах! — лишь тогда придет она!
Весна настала, и манят зазеленевшие края; Фиалковые горы в сад давно послали соловья. Но песни ночью не звучат. Чинара, это месть твоя? Пусть ищет роза соловья: его — ах! — не найдет она!
Мак, ярко-красный, дал совет: «Скиталец-соловей влюблен. И, верно, вспомнит про букет, что базиликой оплетен, Но ты солги, что розы нет и что цветок был унесен!» Вот — изгородь, ах, соловей! Твой бедный труп несет она.
Сладки, сладки твои слова! Язык твой сахар и набат, И твой шербет, гласит молва, хорош, как спелый виноград. Семь дней твердил я, ты ж, резва, семь платьев мерила подряд, Бязь и кумач, но где же ткань, что всех достойней? Ждет она!
Язык ашуга — соловей: он славит, не клянет сплеча! Пред шахом он поет смелей, и для него нет палача, Нет правил, судей и царей, он сам спасает всех, звуча, Лишь ты, Саят-Нова, в беде, пришла, не отойдет она!
Публикуется по материалам: Поэзия народов СССР IV–XVIII веков. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 55, –М.: Художественная литература, 1972. Сверил с печатным изданием Корней.
