Златые пуговки твои под стать искусному шитью, Иран, Туран, Азербайджан, цветущий дол в родном краю! Ты меч напрасно занесла: обезоружен я стою. Зачем ты причинила боль рыдающему соловью? Избранник недостойный спит под колыбельную твою.
Служанками окружена, не медли, выходи в цветник. Там на рассвете соловей тебя приветствовать привык. Осанки царственной твоей не в силах описать язык. Я славословьем утомлен,— признаюсь в этом напрямик: Сто сорок пятистиший сплел и все еще тебя пою!
Луне подобная, зачем в зеркальную глядишься гладь? Зачем за ножницы взялась, как бы подравнивая прядь? А шея стройная — кувшин из хрусталя, ни дать ни взять! Казнив беднягу без вины, ты славу думаешь снискать? Иль достоянием своим считаешь голову мою?
Нигде покоя не найду. Одна лишь смерть — отрада мне. Весь мир сложи к моим ногам,— и я скажу: не надо мне! Смущенных глаз не отвести от пышного наряда мне, Любимая, в парче, в шелках прекрасной кажешься вдвойне. Я ладанки твоей не крал,— нашел и на груди таю.
Я лживых слов не говорил. Кто на меня поклеп возвел? Кто очернил меня? Поверь, он сам коварен был и зол. Прелестница, тебя воспеть бессилен бедный мой глагол. К чему стремлюсь? Не про меня Моголов золотой престол. Зачем же я, Саят-Нова, в напрасной скорби слезы лью?
Публикуется по материалам: Поэзия народов СССР IV–XVIII веков. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 55, –М.: Художественная литература, 1972. Сверил с печатным изданием Корней.
