О лик прекрасный! О приветный взор! О грациозность! Все взяла могила! О речь, что кротость в гордеце будила И трусу трусость ставила в укор!
О' светлая улыбка, что в упор, Неосторожного, меня сразила! Душа, что если б раньше в мир ступила, Могла бы царственный носить убор!
Я вами и сейчас дышу, как прежде, Вы были мне единственной усладой. Вас больше нет — и белый свет не мил.
Вы дали пищу тлеющей надежде, Когда расстался я с моей отрадой, Но ветр за словом слово уносил.
(перевод Е. Солоновича)
CCLXIX
Повержен Лавр зеленый. Столп мой стройный Обрушился. Дух обнищал и сир. Чем он владел, вернуть не может мир От Индии до Мавра. В полдень знойный
Где тень найду, скиталец беспокойный? Отраду где? Где сердца гордый мир? Все смерть взяла. Ни злато, ни сапфир, Ни царский трон — мздой не были б достойной
За дар двойной былого. Рок постиг! Что делать мне? Повить чело кручиной — И так нести тягчайшее из иг.
Прекрасна жизнь — на вид. Но день единый, Что долгих лет усильем ты воздвиг,— Вдруг по ветру развеет паутиной.
(перевод Вяч. Иванова)
CCLXXI
Когда меня от многолетних пут Освободила Смерть одним ударом, Я знал, что не поддамся новым чарам, Но бог любви коварный — тут как тут.
Он был уверен, что не пропадут Его уловки и приманки даром, И начал новым соблазнять пожаром, Гасить который — бесполезный труд.
И если бы не опыт первой боли, Меня бы снова пламя охватило, Спалив сухое дерево дотла.
И снова Смерть спасла от горькой доли, Встав на пути огня, который сила Иная погасить бы не могла.
(перевод Е. Солоновича)
CCLXXII
Уходит жизнь — уж так заведено,— Уходит с каждым днем неудержимо, И прошлое ко мне непримиримо, И то, что есть, и то, что суждено.
И позади, и впереди — одно, И вспоминать, и ждать невыносимо, И только страхом божьим объяснимо, Что думы эти не пресек давно.
Все, в чем отраду сердце находило, Сочту по пальцам. Плаванью конец: Ладье не пересилить злого шквала.
Над бухтой буря. Порваны ветрила, Сломалась мачта, изнурен гребец, И путеводных звезд как не бывало.
(перевод Е. Солоновича)
CCLXXVII
Коль скоро бог любви былой завет Иным наказом не заменит вскоре, Над жизнью смерть восторжествует в споре,— Желанья живы, а надежда — нет.
Как никогда, страшусь грядущих бед, И прежнее не выплакано горе, Ладью житейское терзает море, И ненадежен путеводный свет.
Меня ведет мираж, а настоящий Маяк — в земле, верней, на Небесах, Где ярче светит он душе скорбящей,
Но не глазам,— они давно в слезах, И скорбь, затмив от взора свет манящий, Сгущает ранний иней в волосах.
